Объективная реальность есть бред, вызванный недостатком алкоголя в крови ...
Название: Арабские ночи
Автор: Wild19
Гамма: медведики
Бетта: Эксперимент М4
Фендом: Merlin BBC
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: PG-15
Жанр: AU
Самарри: Тонкое дело - восток...
От автора:
Сказка первая - про неверную жену и заколдованного юношу.... - www.diary.ru/~Wild19/p166286769.htm
Сказка вторая - о бедном батраке и феях Мерлиновой горы... - www.diary.ru/~Wild19/p167652847.htm
Сказка третья - о трех братьях и мудром старце... - www.diary.ru/~Wild19/p168994466.htm
Сказка четвертая - о том, что в доме хозяина слушаются - www.diary.ru/~Wild19/p171137836.htm
Сказка пятая - о том, как важно быть семьей - wild19.diary.ru/p172789602.htm
читать дальшеДо приезда Ценреда остается всего два дня. Дворец стоит на ушах: слуги сбиваются с ног, а стражников с каждым днем становится все больше. Гавейн не только утраивает охрану, но еще и рассылает по всему городу шпионов, хотя Мерлин считает все эти меры осторожности бесполезными. Ценред не дурак, чтобы атаковать в лицо, он как обычно будет бить в спину. Но в этот раз маг позаботится, чтобы у него ничего не вышло.
За два дня Эмрис научился правильно молиться, есть и говорить. Усвоил манеры и привычки Артура. Ни у кого не должно было возникнуть подозрения, что он всего лишь оболочка. Он должен был стать настоящий Халифом Багдада – Артуром Пендрагоном. Сам же Халиф с превеликим удовольствие изучал Мерлина, его жесты, его мимику. Было понятно, что если проколется один, второй автоматически попадёт под подозрение.
Зелье полностью готово и разлито по флаконам, его должно хватить, по меньшей мере, на месяц. Остался всего один секрет, разделявший Мерлина и Артура друг от друга.
Артур приходит в покои Мерлина, когда солнце уже почти село. Артур отпускает стражников, сопровождающих его. Моргана предварительно отдана на попечение Лиону. Девочка не должна ничего знать. Малышка ни в какую не хотела расставаться с магом, но под суровым взглядом Пендаргона все же согласилась.
Артур тяжело вдыхает и открывает двери покоев своего бывшего наложника, а ныне любовника и советника.
Халиф видит, как маг склоняется над медной лампой и что-то шепчет. Оттуда раздается лишь возмущенное фырканье. Комната освещается только свечами, окно плотно занавешено. На столе стоят два небольших пузырька, в такие обычно Гаюс наливает снадобья и травяные настои, чтобы отнести их больным.
- Мерлин?
Волшебник поднимает голову. Пендрагон делает шаг в покои, и двери за ним закрываются под вспышкой золотых глаз, засов встает на свое место. Комната погружается в сумрак. Халиф медленно проходит вглубь покоев и встает радом с Мерлином. Сейчас решается судьба Багдада.
- Что здесь происходит? – нахмурившись, спрашивает у своего советника Артур.
- Прежде чем мы поменяется местами, ты должен узнать одну вещь.
Волшебник трет лампу и оттуда начинает клубиться синий дым.
- Слушаюсь и повинуюсь – слышится полный сарказма женский голос. Пендрагон слишком хорошо его знает, чтобы испугаться или насторожиться.
- Это … - начинает, было, маг, но Артур прерывает его.
- Ты как всегда прекрасна, Нимуэй – улыбается Халиф, кладет руку на сердце и вежливо делает лёгкий поклон головы. Так кланяются матерям или женщинам, воспитавших детей твоих.
- Ты её знаешь? – удивленно вскидывает брови волшебник. Похоже, не только у него здесь есть секреты.
Женщина только хмыкает. Она как всегда красива и величественна. Ни время, ни невзгоды не властны над ней.
- Она была моей кормилицей, а потом няней. Пока отец не понял, что она владеет магией. После этого её приговорили к казни, но в ночь перед ней она исчезла. Я долго искал тебя, после того, как отменил запрет на магию, но мои попытки не увенчались успехом.
- Много воды утекло с тех пор. Ты больше не тот мальчишка, который подкладывал придворным колючки под подушки.
Мерлин удивленно охает и поворачивается к Халифу, мужчина хмыкает и еле заметно улыбается.
- Если бы я мог, половина бы их них только на них и сидели.
Нимуэй лишь тяжело вздыхает. Она все еще видит перед собой сорванца, маленького несносного мальчишку, с копной золотых волос, весело улыбающегося ей.
- У нас не так много времени – напоминает маг. Джин кивает и, сняв со своей шеи медальон, отдает его Эмрису. Спустя пару минут в комнате снова только двое. Халиф и его советник. Артур печально сморит на лампу: детство, подаренное этой женщиной, было лучшим, что когда-либо у него было.
- Вы еще увидитесь – волшебник протягивает мужчине пузырек и берет второй.
- Я ведь не ошибся? Багдад ведь устоит? – прежде чем поднести зелье к губам, спрашивает Халиф.
Мерлин качает головой.
- Я не знаю Артур, никто не знает. Время покажет, оно мудрый судья …
Пендрагон закрывает глаза и выпивает снадобье. Когда спустя пару секунд, он снова смотрит на мага, перед ним уже не Мерлин, а его точная копия: светлые волосы, смугловатая кожа, голубые глаза. Только одежда, которая теперь явно мала, выдает прежнего Мерлина.
Халиф опускает руки и видит, что сам он ничуть не изменился. Ничего не произошло.
- Что …? – хочет закричать раздосадованный Пендрагон, но Мерлин прерывает его.
- Молчи. – Раздается его собственный голос - Дав мне рецепт, ты забыл, что, рожденный с помощью магии, не можешь ей пользоваться, она не подчиняется тебе, а ты не попадаешь под её влияние. Закон есть закон...
Артур в немом удивлении смотрит на мага. И к нему медленно приходит осознание того, что он ошибся. Его первый просчет. Теперь его народ обречен.
- Но и он не камень…это поможет – Мерлин обходит Халифа и вешает ему на шею медальон, отданный ему Нимуэй всего пару минут назад. Как только побрякушка касается его шеи, Артур чувствует легкое покалывание на кончиках пальце и странную легкость во всем теле. Мужчина удивленно смотрит на волшебника. Мерлин берет Халифа за руку и подводит к зеркалу в углу покоев. Пендрагон пораженно ахает: перед ним Мерлин. Светлокожий, тонкостанный маг.
- Но как? – оборачивается к «Халифу» «маг».
- Магия не подчиняется никому, кроме магии. А джины и есть одни их тех, кто её когда-то создали. Не они были порождением волшебства, как считают все, а магия была их даром людям, их и драконов, эти существа всегда идут рука об руку с магией. Дракона я найти не сумел, поэтому пришлось попросить о помощи джина – улыбается Мерлин.
- Теперь все зависит от нас – шепчет брюнет и, обнимая «своего господина за шею», втягивает его в поцелуй.
Мерлин прекрасно справляется с ролью правителя Багдада, а Артур, словно тень, сопровождает его. Никто и смеет подумать, что эти двое вовсе не те, за кого себя выдают. Пендрагон видит, как советники боятся его, точнее мага, которого видят на его месте, они стараются не вступать в дискуссии с ним и уж тем более не осуждать его советы и решения. Мерлин же спокойно и властно отдает приказы, выслушивает иноземных послов и с легкость, присущей только истинным правителям, проводит советы и суды. Артуру порой кажется, что если бы судьба сложилась по-другому и Мерлин со временем занял бы трон своего отца, то, несомненно, бы стал прекрасным королем своей, некогда великой, страны. Впрочем, думая о том, что тогда они бы никогда не встретились, сердце мужчины начинает сковывать страх.
По вечерам Артур проводит время с Морганой и Нимуэй. Девочка просит его колдовать, и Артур не знает, как объяснить ребенку¸ что он не может. Джин выручает его и говорит, что маг слишком устал за день, и силы его не безграничны. Малышка сначала не доверчиво смотрит на «Мерлина», а потом, весело улыбаясь, прощает ему его усталость. Мужчина только смеется. «Еще немного и ты станешь настоящей принцессой» - смеется Пендрагон, начиная задумываться, о том, чтобы принять Моргану в свою семью.
Гавейн и Лион ни на шаг не отходят от своего «Халифа». Ланселот хоть и немногословен, но он выказывает восхищение магом. Эмрис не просто умен, он мудр не по годам. Визирю еще никогда не было так просто с кем-то работать, Артур с его непростым характером не всегда мог найти общий язык даже со своими верными друзьями. А порой, попытка дать Халифу совет могла закончиться и темницей- упрямство было в роду Пендрагонов большим пороком.
Время течет быстро и два дня проходят как одно мгновенье. Мерлин сидит на троне, а Артур в образе Первого советника и придворного мага стоит за ним. Шум толпы, доносящийся с улицы, говорит о том, что Ценред со свитой уже подъехала к дворцу. Придворные тихо перешептываются и смотрят на своего Халифа.
«Я всегда буду с тобой» - слышит Артур у себя в голове, прежде чем открываются двери и на пороге появляется Ценред. Пендрагон никогда не видел идущего к ним мужчину, а слухам он предпочитал не верить. Но Ценред действительно оказался весьма и весьма привлекателен: сильное мускулистое тело, волевое лицо с едва заметными шрамами, темные длинные кудрявые волосы и пронзительные карие глаза. Глаза, которых стоит бояться…
Ценред приехал в Багдад как гость, однако с первых минут, как его процессию впустили в город, он почувствовал себя победителем. Теперь город его, Пендрагон попался на ту же удочку, что и все предыдущие дураки, которые теперь словно собаки гниют в земле, а их государства принадлежат ему. Правитель Багдада не оказался исключением, он, так же как и все, гостеприимно пригласил его в свой дом и он поплатится за свою легковерность и глупость.
Двери главного зала открываются, и Ценред видит правителя. Его лицо на секунду искажается в удивлении. Но вызывает его не столь человек, сидящий на троне, сколько тот, кто стоит подле него. «Мерлин». Юноша нисколько не изменился с момента их последней встречи. Все те же пронзительно синие глаза, бледные скулы, пухлые губы и невообразимо тонкий для мужчины стан. Однако спустя минуту, пока сам гость двигается к трону, чтобы поприветствовать Халифа и подарить ему дары, Ценред видит, что глаза «Мерлина» полны мудрости и ненависти, презрения и желания мстить.
«Игра будет не такой скучной, как я думал» - усмехается про себя Ценред и вступает на зыбкий песок Востока…
«Мерлин» идет в свои покои, день был невообразимо долгим. Приезд Ценреда произвел настоящий фурор, министры вовсю обсуждают молодость величайшего полководца века, а женщины шепчутся о красоте мужчины. Однако Ценред вежливо холоден со всеми, со всеми кроме «Халифа». Гость не отходит от него ни на шаг, осыпая его комплементами и дарами. «Артур» же держится отстранённо, как и полагается правителю Багдада, только кивает и иногда коротко отвечает собеседнику. А вот «Мерлина» Ценред старается не замечать, только изредка кидает на него взгляд и тут же снова его внимание полностью занимает «Артур».
«Маг» уже почти доходит до покоев, где его ждет Моргана и Нимуэй, но его останавливает человек, внезапно возникший перед ним. Ценред. Еще толком не разглядев лица, понимает Артур, и в следующее мгновенье плечо пронзает болью, мужчина падает на колени, зажимая рану рукой.
- Прости, но твоя магия может стать помехой, - слышит он над ухом, прежде чем разум поглощает тьма.
- Мерлин! Мерлин! – кричит рядом Гавейн. Хаджиб первый обнаруживает мага в коридоре без сознания, волшебник лежит в луже крови, весь бледный и холодный… стража мгновенно прибегает на крики Гавейна, мужчина подхватывает тело на руки и несет его в комнаты придворного лекаря - Гаюс должен помочь.
Пендрагон видит только беспросветную тьму, душу первый раз в жизни сковывает по-настоящему холодный страх и дрожь, сквозь пелену черного прорезается только имя. Его собственное имя. Только Артур уверен, что он не может звать кого-то, он и пальцем-то пошевелить не может.
- Артур! Артур! Артур! – прохладная рука ложится на лоб и по телу разливаются приятные ощущения.
Мужчина медленно открывает глаза и видит перед собой Мерлина, пусть и не в своем обличии, глаза полные тревоги и страха смотрят на него.
- Это был… - тихо шепчет Халиф, но маг останавливает его.
- Потом, все потом, а теперь спи… - глаза перед ним загораются золотом, и Артур снова погружается в темноту, только теперь ему не страшно. Теперь он знает, что когда он проснется, его будут ждать.
Ценред видит, как «Артур» проводит дни, и ночи у постели «Мерлина». Халиф почти не покидает покои придворного мага, только для того, чтобы провести королевский совет или пообедать с Ценредом и то, судя по выражению «Пендрагона», только для того, чтобы соблюсти нормы приличия и придворный этикет.
- Может, прикажете убить мага? – склоняясь в поклоне, спрашивает у Ценреда его слуга и первый убийца. Мужчина стоит на балконе, смотрит на вечерний Багдад - город великолепен.
- Его магия больше нам не помеха, а убивать его нет смысла. Он всего лишь мальчишка… - усмехается король, предвкушая момент, когда Мерлин поправится, и снова будет сопровождать своего Халифа, словно тень…
«Мерлин» приходит в себя спустя пять суток, он почти здоров, рана заросла. Остался только рубец.
- Я могу вернуться к своим обязанностям, мой господин – говорит «маг» и смотрит на «Халифа». Мужчина только указывает слугам выйти, а как только последняя служанка покидает покои великого Мага, глаза «Халифа» вспыхивают золотом, и засов на двери встает на свое место.
- Теперь у тебя нет магии – пристально смотря на любовника, говорит «Пендрагон».
- Пф – фыркает «волшебник» - можно подумать она у меня когда-то была, проведя рукой по медальону, язвит юноша.
- Ну, по крайней мере, так думает Ценред. И я знаю, что зуб дракона по-прежнему у него.
- И что ты предлагаешь? – внимательно посмотрев на «Халифа» спрашивает «маг».
- Играть дальше, играть дальше… - печально улыбается мужчина – Но прежде тебе придется кое-что выучить…
Ценред сидит рядом с «Артуром» и смотрит как «Халиф», что-то шепчет своему «магу», тот только согласно кивает, как и подобает главному советнику. Ценред только хмыкает, он нисколько не сомневается, что помимо обязанностей во благо государства, некогда великий принц, теперь еще и любовник «Халифа», постельная грелка. Мужчина прекрасно помнит то время, пока Эмрис был в плену, без магии. Юноша был молчалив и податлив. Он выполнял любой приказ. Теперь же глаза «Мерлина» были не просто глазами раба, который не может и шагу ступить без приказа господина, но и глазами мужчины, который знает, чего хочет.
- Вам не скучно? - «Пендрагон» пристально смотрит на гостя. Ценред отставляет в сторону свою чашу с вином. Танцовщица, несомненно, хороша, но на девушку смотрят разве что люди Ценреда, изголодавшиеся по женскому телу за время путешествия.
- Нет, что вы. Более интересной страны я в жизни не видел – Ценред улыбается.
- Я рад – сухо отвечает «Пендрагон» и снова хочет что-то шепнуть «Эмрису», но Ценред решает поиграть.
- Однако, могу высказать восхищение вашим придворным магом. Я слышал, что нет в мире более искусного волшебника, чем он. Могу я попросить его показать парочку магических фокусов, самых простых, о большем я и мечтать не смею – смиренно склоняя голову, говорит Ценред.
«Артур» пару минут пристально смотрит на гостя.
- Боюсь, что после недавнего инцидента, он еще слишком слаб.
- Но господин… - начинает было «Мерлин», но «Халиф» жестом его останавливает, сообщая, что данную тему он обсуждать не намерен.
- Что ж, прошу меня простить. Я совсем забыл, что он был недавно ранен. Виновники пойманы? Если нет, я могу приказать своим людям помочь и…
- Не стоит, вы здесь гости и просить вас о чем-либо будет грубостью. Тем более воры, которые проникли во дворец и ранили на Мерлина, который попытался им помешать, уже казнены.
«Артур» смотрит на Ценреда и видит, как довольно ухмыляется тот, зная, что теперь его вину вообще будет невозможно доказать.
- Я рад - понимая чашу с вином, говорит Ценред.
- Но если вам уже наскучили танцы и музыка, полагаю, «Мерлин» сможет развлечь вас историей – махнув рукой и приказав музыкантам замолчать, произносит «Халиф». Танцовщица, поклонившись, покидает зал, волшебник только ближе придвигается к «Артуру».
- О, я с радостью послушаю. Мне неведомы законы вашей страны, и я с радостью бы узнал о ней побольше – Ценред отставил чашу и приказал своим людям не шуметь, а изрядно подвыпивших даже вывели.
«Мерлин» что-то шепчет на ухо «Пендрагону» и, дождавшись кивка, начинает:
Рассказывают, будто правил в одной стране некий благочестивый и мудрый султан по имени Санджар, с необыкновенным желанием вникавший в дела государства и подданных, не полагаясь на своих приближенных.
Сменив богатое облаченье на простые одежды бродяги, ходил он ночью по улицам города, днем же в платье нищего отправлялся на базар, где собиралось множество народа, и там, неузнанный, вникал во всякие распри, дабы суд его был правым, а величье прославленным.
Сидя однажды на суфе возле продавца жареных фисташек, он увидел прекрасного юношу в одежде бродяги. Это был луноликий красавец, в облике которого без труда угадывалось благородство. И каждый, кто смотрел на него, не мог сокрыть своего восхищения. Однако чело юноши было отмечено глубокой печалью, и понял султан смятение его души и мужество, с коим он преодолевал страдания. Султан подозвал к себе юношу и сказал:
— О, странник, ты столь молод и красив! Что побудило тебя облачиться в столь бедные одежды и отречься от всего мирского?
И султан прочитал стих:
— О, таящийся под обличьем бедняка, — молвил юноша,— зачем ты бередишь мои раны? Какой прок тебе во мне, бедном страннике, который никак не может унять свою боль?! Уже прошло много времени с тех пор, как злой рок лишил меня милосердия Аллаха, однако до сей поры, объят я печалью и снедаем душевной горечью. Пришел я в этот город, никому не ведомый, надеясь сокрыть свое горе от других, а ты вынуждаешь меня снова вспоминать о моих страданиях.
Султан изъявил к нему свою благосклонность и ласково молвил:
— Успокойся, юноша, и поведай мне свою историю. Если к тому же ты расскажешь о том, что видел в жизни и в чем ты усматриваешь ее смысл, я буду тебе премного благодарен.
И юноша начал свой рассказ.
— История моей жизни грустная и тягостная, а рассказ о ней длинен и утомителен.
И он прочитал двустишие:
— В таком случае, — молвил султан, — соблаговоли сказать, где твое пристанище, и вечером я за тобой пришлю.
Юноша назвал обитель нищих, и тогда султан сказал продавцу фисташек:
— Нынешней ночью я буду твоим гостем.
К ночи продавец фисташек приготовил всевозможные яства и прекрасно убранное сиденье для почетного гостя. Султан Санджар пришел к нему, и сел на почетное место, и повелел привести юношу. Едва тот переступил порог дома продавца фисташек, он сразу же понял, что перед ним не кто иной, как султан. Он приветствовал султана с должным почтением и уселся на отведенном для него месте. По завершении трапезы султан, обратясь к юноше, молвил:
— Умерь, о юноша, печаль и смятение души и поведай мне всю свою историю.
— Охотно, — отвечал юноша. — Но для этого ты должен либо покинуть свое почетное место и сесть рядом со мной, либо дозволить мне приблизиться к тебе.
Султан сел рядом с юношей, и тот повел свой рассказ.
— О султан, владыка вселенной! Да будет тебе известно, что отец мой был удачливым купцом. Богатства его были несметны. Однажды он позвал меня к себе и сказал: «О дитя мое, ты уже достиг дозволенного возраста, и я решил взять тебя с собой в далекое путешествие. Я хочу, чтобы ты постиг добро и зло, изведал все жизненные тяготы, ибо после моей смерти ты останешься в одиночестве, и бремя забот может оказаться для тебя непосильным». Мы покинули пределы города и отправились в далекий путь, и одолели много дорог, и миновали множество городов и селений. Но однажды наш караван сбился с пути. В ожидании утра мы вынуждены были устроить привал. Ночью на нас напали разбойники. Я проснулся от громких криков и к своему ужасу увидел, что отец мой убит. Опасаясь, что меня постигнет участь отца, я вскочил на коня и умчался в пустыню. В конце долгого дня я достиг ворот некоего города, но было уже темно, ворота города оказались запертыми. Я умолял стражей впустить меня в город, но они оставались глухи к моим мольбам. А неподалеку от городских ворот был невысокий холм, и у его подножья лежал огромный камень. Вот за этим-то камнем я и устроился на ночлег. Ночь, однако, была безлунная, и от пережитого страха я никак не мог уснуть. Вдруг я увидел, как через городскую стену перелез человек с зажженным фонарем в руках. За ним последовали еще двое. Они несли что-то тяжелое! Не успел я подумать, что, должно быть, это воры и что они, видно, хотят здесь разделить добычу, как внезапно они исчезли, словно сквозь землю провалились, но вскоре ненадолго появились снова и уже исчезли окончательно. Я подумал, что они припрятали где-нибудь неподалеку награбленное, и принялся осторожно исследовать окрестности. Вдруг я нащупал неглубокую яму, а в ней какого-то человека.
— О безжалостные, — со стоном сказал человек, — чего вам от меня надобно? Дайте мне спокойно умереть.
Я стал его успокаивать:
— Не тот я, кого тебе следует опасаться. Тогда человек простонал:
— О, друг, если ты хочешь мне помочь — унеси меня поскорей отсюда в безопасное место и попытайся залечить мои раны. Мое воскресение принесет тебе счастье, а если я умру, твоя совесть будет спокойна, ибо твой благородный поступок будет служить ей утешением.
Узнав, что человек тот нуждается в помощи, я взвалил его на плечи и с наступлением утра вошел в город. Вскоре я увидел маленький убогий домишко и почему-то решил, что в нем живет одинокая вдова. В ответ на мой стук дверь открыла бедно одетая старушка.
— Ты кто такой? — спросила она меня.
— Странник, ищущий приюта, — отвечал я.
Старушка проводила меня в дом и, сказав:
— Располагайся здесь,— удалилась.
Я развернул ковер, в который был завернут раненый, и моему изумленному взору предстало некое очаровательное создание.
Узрев сию неземную красоту, я едва не лишился сознания. Но постепенно придя в себя, я тяжело вздохнул и сказал:
— О, луноликая, о, жемчужина красоты! Кто причинил тебе такое зло? Почему судьба столь немилостива к тебе?
Девушка с трудом подняла веки.
— О, благородный юноша,— прошептала она, — если Аллаху будет угодно сохранить мне жизнь, я без утайки поведаю тебе свою историю. А коли мне суждено умереть — пусть моя тайна уйдет со мной в могилу.
Я осмотрел девушку и обнаружил у нее на теле несколько ножевых ран. Омыв раны, я смазал их целебными снадобьями и принялся ухаживать за ней с превеликим тщанием. Однако здоровье ее час от часу становилось хуже. В один из дней, взглянув на меня полными мольбы глазами, девушка сказала:
— О, благородный юноша, ты мучаешься со мной, не ведая, есть ли в том прок. Выполни мою просьбу, и это облегчит и мою и твою участь.
— Слушаю и повинуюсь, — ответил я.
— В этом городе, — продолжала она, — есть прекрасный лекарь. Только он способен точно сказать, что ждет больного. Однако ходит он не к каждому. Если у тебя есть немного золота, ступай к этому лекарю и умоли его ко мне прийти. Может быть, он соблазнится деньгами, а может, в нем пробудится чувство сострадания, и он сумеет меня исцелить. Лекарю объясни, будто разбойники до полусмерти избили твоего брата, а ты отыскал его и принес домой. Если лекарь скажет, что я поправлюсь, то ты будешь меня выхаживать. В противном случае бросишь меня на произвол судьбы, чтобы быстрее пришло мое избавление.
Выслушав сии слова, я отправился к лекарю. Придя к его жилищу, я увидел множество народу — это больные ждали его появления.
По прошествии долгого времени лекарь вышел из дому и, не сказав никому ни слова, отправился в шахский дворец. Мы молча последовали за ним. Закончив ежедневный осмотр шаха, лекарь покинул дворец. Тут к нему ринулись все страждущие и стали наперебой рассказывать о своих болезнях. Поведал ему о своей беде и я. Мои мольбы и стенанья возымели действие, лекарь окинул меня сочувственным взглядом и сказал:
— Ладно. Сначала я схожу к тебе, а уж потом отправлюсь по другим делам.
Осмотрев больную, лекарь дал мне три пилюли и при этом сказал:
— Одну пилюлю пусть она проглотит сейчас, вторую — перед сном, а третью — на рассвете. После этого ты должен прийти ко мне и рассказать, какое действие возымели пилюли на больную.
С этими словами он удалился.
Я сделал все, как велел лекарь, однако поутру, когда надо было дать последнюю пилюлю, у больной из горла хлынула кровь. Я тотчас побежал к лекарю и сказал ему об этом. Лекарь остался чрезвычайно доволен моим известием и, объяснив, будто из больной вышла застоявшаяся кровь, посулил, что вскоре она поправится.
Возблагодарив Аллаха за милость, я возвратился домой, и едва завидев меня, девушка спросила :
— О, благородный юноша, нет ли у тебя чего-нибудь поесть?
Я принес ей еду, и она отведала ее, и на лице ее проступил румянец.
Мало-помалу она начала поправляться, а в один благоприятный день и вовсе выздоровела.
Вскоре у девушки пробудился интерес к нарядам и украшениям, и стала она столь прекрасна, что я не в силах был оторвать от нее глаз. Потрясенный и изумленный, я утратил дар речи и не находил в себе мужества признаться ей в своем чувстве. А она, будто почуяв, что я попал в любовные сети, молвила:
— О, благородный юноша, мне ведомо охватившее твою душу желание, однако прошу тебя потерпеть еще немного. Я буду принадлежать тебе одному, ибо ты спас меня от верной смерти и пробудил во мне горячую любовь.
— О, редчайшая из красавиц, — ответствовал я ей, — не тешь меня своими посулами, ибо одному Аллаху известно, что ждет меня завтра. — А в сердце своем помыслил, что все же лучше пребывать в надежде, чем изведать безнадежность.
В благоприятный день, покупая лекарство для больной, я познакомился с одним знахарем. Я частенько наведывался в его лавку, и вскоре мы стали близкими друзьями. Однажды он пригласил меня в гости. И меня одолели сомнения, как я смогу провести целый вечер в разлуке с любимой. Когда я сказал ей об этом, она, улыбнувшись, ответила так:
— Если ты пойдешь к знахарю, постарайся там не задерживаться больше трех дней.
— Аллах всемогущий! — воскликнул я. — Каждый час разлуки с тобой для меня подобен смерти.
— Ну что ж, ступай, — молвила она. — Только сначала исполни одну мою просьбу.
Девушка попросила меня принести бумаги и чернил и, написав записку, велела отнести ее на базар и вручить высокому седобородому старику, хозяину лавки золотых украшений, а затем, получив от него нужную ей вещь, вернуться домой.
Я взял записку и отнес ее в ювелирный ряд и отдал седобородому старику. Узрев некую печать на той бумаге, он согнулся в почтительном поклоне и вручил мне маленький ларец. Когда я принес его девушке, она вынула из-за пазухи ключ, отперла этот ларец, и я увидел, что ларец полон удивительных драгоценностей. Выбрав несколько жемчужин, она протянула их мне и молвила:
— Ступай в город, купи богатое имение. Найми слуг и позаботься, чтобы и им, и их семьям нашлось в том имении жилье. Когда все это сделаешь, отвези туда меня...
По прошествии недели, все было готово: богатое имение, внутренние покои коего были убраны коврами и уставлены дорогими вазами, раскрыло свои двери перед моей солнцеликой возлюбленной.
— А теперь ты свободен и можешь идти в гости к знахарю, — сказала она.
И я отправился в лавку знахаря. Когда я пришел туда, знахарь повелел слуге привести двух лошадей, и мы сели на них и поехали к его жилищу. Когда мы приехали туда, я увидел, что знахарь сказочно богат. Конюшня полна арабскими скакунами, слуги одеты в дорогие платья и подпоясаны золотыми кушаками. «Как же я приглашу его к себе, — опечалился я, — ведь и он и его слуги станут смеяться над моей бедностью». Итак, мы вошли в дом. Вскоре появились музыканты, певцы и красивые луноликие танцовщицы. Они играли и пели, а потом виночерпий подал чаши с пьянящими напитками, и были те чаши пущены по кругу. Хмель ударил мне в голову, я потерял счет времени. Мне казалось, будто я пробыл здесь всего только сутки, на самом же деле пир продолжался сорок дней и сорок ночей. Когда же опьянение прошло, я, испросив разрешения хозяина, отправился домой. Девушку я застал опечаленной. Воззрившись на меня с укором, она сказала:
— О, прикинувшийся влюбленным, изгони меня из своего сердца! Для тебя равны шипы и роза, соловей и ворон, огонь и дым. И она прочитала бейт:
Дела благие отличать умей от дел недобрых, скверных,
Ведь много в жизни есть людей неискренних и лицемерных.
Я припал к ее стопам и стал молить о прощении.
— О, возлюбленная! Душа моя принадлежит одной тебе! Я готов пожертвовать ради тебя жизнью. Пусть очи мои взирали на других, однако в сердце у меня одна только ты. И я прочел стихи :
В ярких чашечках тюльпанов, пламенеющих вокруг,
Чернота печали скрыта — посмотри, мой нежный друг.
За года, что как в тумане я провел, прости меня,
— Буду жить я, днем и ночью в сердце образ твой храня!
Так после долгих страстных просьб я с трудом вымолил у нее прощение.
По прошествии нескольких дней красавица, пленившая мое сердце, взглянула на меня вопрошающе и сказала:
— О, благородный юноша, знаешь ли ты, что обычай повелевает на гостеприимство отвечать гостеприимством. Ты гостил у знахаря сорок дней и сорок ночей, и твое угощение в его честь должно быть не менее богатым.
— О, прекраснейшая из прекрасных! — отвечал я. — Могу ли я после его сказочно богатого дома звать его к себе? Ведь он станет смеяться над моей бедностью!
— Пусть это тебя не тревожит, — утешила меня девушка. — Твое дело — пригласить, а все прочее я беру на себя.
Выслушав эти слова, я отправился к знахарю и просил его вечером пожаловать ко мне в гости. Знахарь ответил согласием. Я дождался его в лавке, а с наступлением сумерек мы уселись на лошадей и двинулись в путь.
По дороге мы увидели прекрасный, подобный раю, дворец и хотели было проехать мимо, но слуги в богатых одеждах остановили нас и сказали:
— Вы приехали, господа, ибо вас ждут в этом дворце.
Когда я спешился, ко мне подбежали несколько человек и, отдав надлежащие почести, пригласили следовать за ними. Роскошное убранство дворца повергло меня в изумление. Мы со знахарем уселись на прекрасном ковре, облокотились на шелковые подушки. И тут же заиграли музыканты, запели певцы и закружились в танце луноликие красавицы. Сладкоголосые звуки танбура сжигали мое сердце. Более нежных мелодий я никогда нигде не слышал. Моя возлюбленная устроила такой пир, что сами пери были бы повергнуты в изумление. И на память мне пришел стих:
Так пировали мы допоздна, и я уснул рядом с моим другом — знахарем. На рассвете, едва пробудившись от сна, я обнаружил, что лежу в своем прежнем бедном доме, а многочисленные слуги и служанки исчезли вместе с райским дворцом. В изумлении я поднялся на ноги и увидел на полу мертвого знахаря с отрезанной головой на груди. Я стал звать на помощь, однако в доме никого не оказалось. Тогда я бросился на улицу. Тут меня остановили несколько всадников, они спешились и, воздав мне положенные почести, обратились ко мне с такими словами:
— Слава тебе, о, достойнейший юноша! Отныне прекрасная Малика принадлежит тебе. Тебя озарило солнце счастья, ты купаешься в лучах луны, твоя печаль обернулась радостью. Тебе суждено стать зятем шаха.
Они облачили меня в богатые одеяния, водрузили мне на голову корону, усадили на чистокровного арабского скакуна и с большими почестями доставили в шахский дворец. Войдя в покои шаха, я увидел его восседающим на троне. Он горячо обнял меня и прижал к своему сердцу.
— Отныне ты будешь мне сыном, — ласково молвил он. — Моя дочь по праву принадлежит тебе.
С этими словами он усадил меня рядом с собой и, обратясь к визирям, приказал:
— Готовьтесь к свадьбе: украшайте город, угощайте всех, как положено.
Только он успел это вымолвить, как несколько визирей приблизились к трону и, склонясь в почтительном поклоне, доложили:
— О всемогущий шах! Из государства Зангбар прибыли посланцы. Они требуют, чтобы ты принял их немедля.
Шах вынужден был ответить согласием. Тут вошли посланцы из Зангбара. Они должным образом приветствовали шаха и передали ему дары от своего владыки и запечатанное письмо. Испросив соизволения шаха, визирь сломал печать и прочел: «Сим посланием я, шах Зангбара, желаю известить шаха Сулеймана о том, что есть у меня сын, коего я люблю больше жизни. Прослышав о несравненной красоте твоей дочери, мой сын полюбил ее всей душой. Ее прекрасные ресницы, словно стрелы, пронзили его сердце, и он ни днем, ни ночью не ведает покоя. По получении даров и сего послания прошу тебя без промедления отправить свою дочь в Зангбар, не то я пойду на тебя войной и сровняю с землей твои владения, а дочь твою увезу силой».
В зале воцарилось смятение. Шах обратился за советом к мудрейшим из мудрых, и те ответствовали :
— О, высокородный государь! Благополучие страны находится в зависимости от твоей воли. Разум повелевает, чтобы ты отправил свою дочь в Зангбар, а этому юноше возместил утрату богатыми подношениями.
Шах внял их совету, и начались приготовления к отъезду.
Недаром говорил поэт:
По прошествии трех дней, ту, которая похитила мое сердце, усадили на золотые носилки, чтобы отправить в Зангбар. И никто не справился о моей печали и не вспомнил о моей утрате. Я убедился, что за добро не всегда воздается добром, что стоит кому-нибудь выбраться из беды, как он тотчас забывает своего благодетеля. Счастье отвернулось от меня, и я горько зарыдал. Меня охватила печаль, и я выбежал из дворца и увидел, что сейчас унесут шахскую дочь. Слезы сами собой хлынули у меня из глаз, но тут ко мне подошел некий эфиоп и сказал:
— Хочешь ли отправиться с нами в Зангбар? Я сделаю тебя другом моего шахзаде.
И я сказал:
— Хочу.
Он подвел ко мне скакуна, и мы отправились в путь. Когда мне удавалось приблизиться к носилкам, до моего слуха доносились рыдания моей возлюбленной. И тогда моя душа разрывалась на части.
По прошествии долгого времени, мы достигли Зангбара. Сопровождающие занялись своими делами, Малику увели во дворец. Я же остался в одиночестве. Вдруг неподалеку от отведенных Малике покоев я узрел маленький домик. В ответ на мой стук дверь отворила некая старуха.
— Кто ты такой? — спросила она.
— Я бедный странник и прошу тебя дать мне приют.
Она пригласила меня в дом и сказала:
— О, юноша! Нынешней ночью во дворце состоится свадьба шахзаде и Малики. Я пойду туда, а тебя оставлю дома с моей дочерью, ибо готова считать тебя своим сыном.
Мир померк в моих глазах, и, снедаемый страстью к возлюбленной, я пал перед старухой ниц.
— О, матушка, молю тебя, возьми меня с собой во дворец, я мечтаю насладиться лицезрением свадебного пира.
— Ты что, лишился разума! — воскликнула она.—Ведь это дворец шаха, он окружен многочисленной стражей, и без высочайшего соизволения туда попасть невозможно.
С воплями и рыданьями я стал лобызать ей ноги.
— О, матушка, я подарю тебе драгоценную жемчужину. — Я достал из-за пазухи жемчужину и дал ее старухе.
На ее лице отразилась алчность, и она сказала:
— О, сын мой! Оденься в платье моей дочери, на голову накинь чадру и ступай за мной. Уж как-нибудь я проведу тебя во дворец. Ведь я все же кормилица шахзаде, я для него — вторая мать. Думаю, никто не решится меня остановить. — Она усадила меня перед зеркалом и принялась румянить мне щеки и сурьмить глаза, будто девушке.
Наконец мы отправились во дворец. Когда у старухи спрашивали, кто с ней пришел, она отвечала, что я — ее дочь, которая издавна мечтает побывать в шахском дворце. А так как нынешней ночью исполнится желание шахзаде, то она, старуха, хотела бы, чтобы давнишняя мечта ее дочери тоже сбылась сегодня. Некоторые служанки, поверив измышлениям старухи, обнимали и целовали меня и при этом говорили:
— О, матушка, оказывается, у вас такая прекрасная дочь!
Вскоре я вместе с несколькими служанками проник в покои Малики. Я увидел ее сидящей на богато убранном троне под пологом.
Однако лик ее был печален, и я чуть не лишился разума от горя.
Я оглядел комнату, выискивая место, где можно было бы спрятаться. И тут я заметил лестницу, ведущую на балкон. Я поднялся по той лестнице и притаился на балконе. Тем временем в комнату вошла служанка и велела всем удалиться, ибо с минуты на минуту сюда должен был пожаловать жених. И в самом деле, спустя некоторое время появился жених. Безобразный, как див, он к тому же был пьян и едва держался на ногах. Когда его подвели к трону Малики, он приказал слугам удалиться, а сам запер дверь на ключ и, обняв Малику, вознамерился было поднять чадру. Малика оттолкнула его и с чувством гадливости сказала:
— О, мерзкий негодяй, не смей ко мне прикасаться!
Тогда эфиоп страшно разгневался:
— Многие красавицы мира были бы счастливы изведать мою благосклонность, ты же называешь меня негодяем. Раз так, я буду действовать по иному.
Сказав это, он привлек Малику к груди. Малика же, собрав все силы, вырвалась из его объятий. Тут эфиоп разъярился и стал рвать на ней одежды.
— О, Касым! — вскричала Малика. — Услышь мой зов, приди ко мне на помощь.
Я не мог больше сдержаться, бросился с балкона в комнату и, выхватив кинжал, вонзил его в грудь эфиопа. Тот упал замертво. Я отрубил эфиопу голову, положил ее ему на грудь и воскликнул, обратясь к Малике:
— Я здесь, дорогая.
Малика широко раскрыла глаза :
— Откуда ты явился?
— Не спрашивай меня об этом, — отвечал я. Потом поспешно завернул Малику в ковер, взвалил себе на плечи и второпях покинул комнату. Находившийся во дворе люд был занят своим делом, и никто не заметил, как я прошел к дворцовой стене и, перебравшись через нее, покинул дворец. Придя в дом старухи, я развернул ковер и увидел свою луноликую.
— О, Касым, — молвила Малика. — Они непременно нас разыщут здесь! Что же делать?
— Мы во власти судьбы,— отвечал я и повел возлюбленную на балкон. Там мы и провели ночь.
Наступило утро. Во дворце ждали появления жениха, но его все не было и не было, а в комнату Малики войти никто не осмеливался. По прошествии продолжительного времени прислуга все-таки отважилась отпереть дверь, и тут увидели, что жених мертв, а невесты и след простыл. Поднялась страшная суматоха. Пришлось рассказать о случившемся шаху. Шах повелел у городских ворот выставить стражу, обшарить дороги, обыскать все дома города.
Услышав о высочайшем повелении, старуха принялась рвать на себе волосы.
— О, юноша, — бросилась она ко мне, — я знаю, что в этом деле повинен ты. Если Малику найдут в моем доме, то не сносить головы ни мне, ни тебе. Уж лучше я сразу выдам тебя шаху, может быть, хоть меня тогда пощадят.
Я пал перед старухой ниц и, рыдая, стал молить ее о пощаде. Однако все мои мольбы были тщетны. Тут я понял, что могут помочь только деньги, и я отдал ей горсть жемчужин и увидел, как алчность вспыхнула в ее лице, и она сказала :
— Чему быть, того не миновать. Дело сделано, и нам не следует поднимать шум. Лучше я стану караулить у двери, чтобы в дом не проникли те, кто ищет тебя и Малику.
Она исцарапала себе лицо и, растерев докрасна глаза, уселась на пороге. И горестный вид ее вызывал сочувствие всех прохожих.
Тем временем люди шаха обыскали дома горожан и, не обнаружив следов Малики, направились к дому старухи. Старуха же, изобразив глубокую печаль, сказала:
— Да осудит вас Аллах! Вы намереваетесь искать убийцу в моем доме? Разве способна мать быть соучастницей в убийстве своего сына? Или вы просто хотите посыпать солью мои раны?
Печаль ее была столь величава и естественна, что стражники, испытав раскаяние, прошли мимо. А старуха, обрадовавшись, побежала к нам и сообщила, что опасность миновала. Мы возблагодарили всевышнего и, переждав, пока в городе все утихнет, стали собираться в путь.
— О, Касым, — молила меня Малика, — уедем с тобой в чужие края. Пусть мы будем бедны, но зато счастливы, оттого что вместе.
О силе наших чувств узнал весь город, вся округа,
Лишь лучшее, что в людях есть, мы видим друг у друга.
Пусть упрекают, мучат нас, но вместе мы с тобою,
Закон любви навек связал мою с твоей судьбою.
«В чем счастье жизни?» — я спросил на пире страсти нашей.
«Храни святой секрет любви!» — ответ был винной чаши.
Сердце мое склонилось к ее сердцу и, не теряя понапрасну времени, я добыл двух арабских скакунов, запасся мужской одеждой для Малики, приготовил припасы и все, что требуется в долгом пути, и с наступлением сумерек мы покинули пределы города.
Оставив позади много путей и дорог, мы достигли пустыни, и я сказал возлюбленной:
— До сей поры мне неведома твоя тайна. Расскажи, кто тебя ранил, кому я обязан встрече с тобой? Почему ты советовала мне пригласить в гости знахаря и каким образом он оказался убитым? Открой мне причину того, чем я снискал благорасположение твоего отца?
И Малика рассказала мне такую историю :
— О, мой возлюбленный! Да будет тебе известно, что я дочь шаха, что отца моего зовут Сулейман, и что я росла во дворце, и было у нас множество слуг. И среди тех слуг был человек, самый близкий мне и моему отцу. Я дала ему денег, чтобы он открыл лавку и занялся торговлей лекарствами. А шах, мой отец, пригласил ему в наставники мудрейших лекарей. Вскоре тот человек стал знахарем, и все состояние, какое тебе довелось у него видеть, пришло к нему с моей помощью. Так он стал богат и всеми почитаем и продолжал оставаться моим другом. Однажды, навестив меня, он принес с собой сосуд с вином. Отведав того вина, я сделалась веселой и радостной. Тут он потерял голову и, обратясь ко мне, сказал:
«О, прекрасная Малика! Молю тебя, осчастливь меня любовным свиданием! Вот уже много дней я снедаем любовной страстью к тебе. И теперь я не в силах совладать с ней. Если же ты ко мне не питаешь благосклонности, то найди в себе хоть каплю сострадания». Сказав все это, — продолжала Малика, — он вознамерился было меня обнять, но я резко отбросила его руку и пригрозила немедля рассказать обо всем отцу, дабы он достойным образом его наказал. Той же ночью знахарь с двумя своими слугами тайком проник в мои покои, избил меня и, решив, что я скончалась, завернул в ковер и бросил в том месте, где ты меня нашел. Аллах в твоем лице послал мне спасителя, и я навеки твоя раба. Теперь слушай об убийстве знахаря. Когда ты пригласил его в гости, я пошла к отцу и обо всем ему рассказала. Он повелел своим стражникам знахаря немедля убить, а тебя доставить во дворец и наградить подобающим образом.
Долго пребывали мы в пути, но не ведали, где найдем свое пристанище. Когда мы подъехали к безлюдному месту, Малика удалилась за большой камень, и я тут же услышал ее истошный крик. Я бросился туда и увидел, что ее ужалила змея. Ту змею я убил, но Малике помочь не смог. Вскоре, изнемогая от боли и страданий, она скончалась. Сердце мое разрывалось от горя. Я стал биться головой о землю. Я отпустил на волю лошадей и, рыдая, похоронил свою возлюбленную. Однако человек крепче железа, и ему суждено вынести все. И пока срок моей жизни не изошел, любовь к Малике и мое горе будут всегда во мне.
Султан Санджар, выслушав исповедь юноши, проникся к нему сочувствием и сказал :
— Сними одеяния бедняка и скажи, что ты желал бы получить из моих богатств. Я готов подарить тебе что угодно. Теперь я вижу, что в жизни господствует зло. Мир, словно караван-сарай, куда приходят и откуда уходят. Радость и горе в нем неразлучны.
Закончив рассказ, «Мерлин» поднимает взгляд на Ценреда, мужчина бледен и встревожен. И только «Артур» пригубив вино усмехается…
Автор: Wild19
Гамма: медведики
Бетта: Эксперимент М4
Фендом: Merlin BBC
Пейринг: Артур/Мерлин
Рейтинг: PG-15
Жанр: AU
Самарри: Тонкое дело - восток...
От автора:
Сказка первая - про неверную жену и заколдованного юношу.... - www.diary.ru/~Wild19/p166286769.htm
Сказка вторая - о бедном батраке и феях Мерлиновой горы... - www.diary.ru/~Wild19/p167652847.htm
Сказка третья - о трех братьях и мудром старце... - www.diary.ru/~Wild19/p168994466.htm
Сказка четвертая - о том, что в доме хозяина слушаются - www.diary.ru/~Wild19/p171137836.htm
Сказка пятая - о том, как важно быть семьей - wild19.diary.ru/p172789602.htm
Сказка шестая - про султана и его гостя
читать дальшеДо приезда Ценреда остается всего два дня. Дворец стоит на ушах: слуги сбиваются с ног, а стражников с каждым днем становится все больше. Гавейн не только утраивает охрану, но еще и рассылает по всему городу шпионов, хотя Мерлин считает все эти меры осторожности бесполезными. Ценред не дурак, чтобы атаковать в лицо, он как обычно будет бить в спину. Но в этот раз маг позаботится, чтобы у него ничего не вышло.
За два дня Эмрис научился правильно молиться, есть и говорить. Усвоил манеры и привычки Артура. Ни у кого не должно было возникнуть подозрения, что он всего лишь оболочка. Он должен был стать настоящий Халифом Багдада – Артуром Пендрагоном. Сам же Халиф с превеликим удовольствие изучал Мерлина, его жесты, его мимику. Было понятно, что если проколется один, второй автоматически попадёт под подозрение.
Зелье полностью готово и разлито по флаконам, его должно хватить, по меньшей мере, на месяц. Остался всего один секрет, разделявший Мерлина и Артура друг от друга.
Артур приходит в покои Мерлина, когда солнце уже почти село. Артур отпускает стражников, сопровождающих его. Моргана предварительно отдана на попечение Лиону. Девочка не должна ничего знать. Малышка ни в какую не хотела расставаться с магом, но под суровым взглядом Пендаргона все же согласилась.
Артур тяжело вдыхает и открывает двери покоев своего бывшего наложника, а ныне любовника и советника.
Халиф видит, как маг склоняется над медной лампой и что-то шепчет. Оттуда раздается лишь возмущенное фырканье. Комната освещается только свечами, окно плотно занавешено. На столе стоят два небольших пузырька, в такие обычно Гаюс наливает снадобья и травяные настои, чтобы отнести их больным.
- Мерлин?
Волшебник поднимает голову. Пендрагон делает шаг в покои, и двери за ним закрываются под вспышкой золотых глаз, засов встает на свое место. Комната погружается в сумрак. Халиф медленно проходит вглубь покоев и встает радом с Мерлином. Сейчас решается судьба Багдада.
- Что здесь происходит? – нахмурившись, спрашивает у своего советника Артур.
- Прежде чем мы поменяется местами, ты должен узнать одну вещь.
Волшебник трет лампу и оттуда начинает клубиться синий дым.
- Слушаюсь и повинуюсь – слышится полный сарказма женский голос. Пендрагон слишком хорошо его знает, чтобы испугаться или насторожиться.
- Это … - начинает, было, маг, но Артур прерывает его.
- Ты как всегда прекрасна, Нимуэй – улыбается Халиф, кладет руку на сердце и вежливо делает лёгкий поклон головы. Так кланяются матерям или женщинам, воспитавших детей твоих.
- Ты её знаешь? – удивленно вскидывает брови волшебник. Похоже, не только у него здесь есть секреты.
Женщина только хмыкает. Она как всегда красива и величественна. Ни время, ни невзгоды не властны над ней.
- Она была моей кормилицей, а потом няней. Пока отец не понял, что она владеет магией. После этого её приговорили к казни, но в ночь перед ней она исчезла. Я долго искал тебя, после того, как отменил запрет на магию, но мои попытки не увенчались успехом.
- Много воды утекло с тех пор. Ты больше не тот мальчишка, который подкладывал придворным колючки под подушки.
Мерлин удивленно охает и поворачивается к Халифу, мужчина хмыкает и еле заметно улыбается.
- Если бы я мог, половина бы их них только на них и сидели.
Нимуэй лишь тяжело вздыхает. Она все еще видит перед собой сорванца, маленького несносного мальчишку, с копной золотых волос, весело улыбающегося ей.
- У нас не так много времени – напоминает маг. Джин кивает и, сняв со своей шеи медальон, отдает его Эмрису. Спустя пару минут в комнате снова только двое. Халиф и его советник. Артур печально сморит на лампу: детство, подаренное этой женщиной, было лучшим, что когда-либо у него было.
- Вы еще увидитесь – волшебник протягивает мужчине пузырек и берет второй.
- Я ведь не ошибся? Багдад ведь устоит? – прежде чем поднести зелье к губам, спрашивает Халиф.
Мерлин качает головой.
- Я не знаю Артур, никто не знает. Время покажет, оно мудрый судья …
Пендрагон закрывает глаза и выпивает снадобье. Когда спустя пару секунд, он снова смотрит на мага, перед ним уже не Мерлин, а его точная копия: светлые волосы, смугловатая кожа, голубые глаза. Только одежда, которая теперь явно мала, выдает прежнего Мерлина.
Халиф опускает руки и видит, что сам он ничуть не изменился. Ничего не произошло.
- Что …? – хочет закричать раздосадованный Пендрагон, но Мерлин прерывает его.
- Молчи. – Раздается его собственный голос - Дав мне рецепт, ты забыл, что, рожденный с помощью магии, не можешь ей пользоваться, она не подчиняется тебе, а ты не попадаешь под её влияние. Закон есть закон...
Артур в немом удивлении смотрит на мага. И к нему медленно приходит осознание того, что он ошибся. Его первый просчет. Теперь его народ обречен.
- Но и он не камень…это поможет – Мерлин обходит Халифа и вешает ему на шею медальон, отданный ему Нимуэй всего пару минут назад. Как только побрякушка касается его шеи, Артур чувствует легкое покалывание на кончиках пальце и странную легкость во всем теле. Мужчина удивленно смотрит на волшебника. Мерлин берет Халифа за руку и подводит к зеркалу в углу покоев. Пендрагон пораженно ахает: перед ним Мерлин. Светлокожий, тонкостанный маг.
- Но как? – оборачивается к «Халифу» «маг».
- Магия не подчиняется никому, кроме магии. А джины и есть одни их тех, кто её когда-то создали. Не они были порождением волшебства, как считают все, а магия была их даром людям, их и драконов, эти существа всегда идут рука об руку с магией. Дракона я найти не сумел, поэтому пришлось попросить о помощи джина – улыбается Мерлин.
- Теперь все зависит от нас – шепчет брюнет и, обнимая «своего господина за шею», втягивает его в поцелуй.
Мерлин прекрасно справляется с ролью правителя Багдада, а Артур, словно тень, сопровождает его. Никто и смеет подумать, что эти двое вовсе не те, за кого себя выдают. Пендрагон видит, как советники боятся его, точнее мага, которого видят на его месте, они стараются не вступать в дискуссии с ним и уж тем более не осуждать его советы и решения. Мерлин же спокойно и властно отдает приказы, выслушивает иноземных послов и с легкость, присущей только истинным правителям, проводит советы и суды. Артуру порой кажется, что если бы судьба сложилась по-другому и Мерлин со временем занял бы трон своего отца, то, несомненно, бы стал прекрасным королем своей, некогда великой, страны. Впрочем, думая о том, что тогда они бы никогда не встретились, сердце мужчины начинает сковывать страх.
По вечерам Артур проводит время с Морганой и Нимуэй. Девочка просит его колдовать, и Артур не знает, как объяснить ребенку¸ что он не может. Джин выручает его и говорит, что маг слишком устал за день, и силы его не безграничны. Малышка сначала не доверчиво смотрит на «Мерлина», а потом, весело улыбаясь, прощает ему его усталость. Мужчина только смеется. «Еще немного и ты станешь настоящей принцессой» - смеется Пендрагон, начиная задумываться, о том, чтобы принять Моргану в свою семью.
Гавейн и Лион ни на шаг не отходят от своего «Халифа». Ланселот хоть и немногословен, но он выказывает восхищение магом. Эмрис не просто умен, он мудр не по годам. Визирю еще никогда не было так просто с кем-то работать, Артур с его непростым характером не всегда мог найти общий язык даже со своими верными друзьями. А порой, попытка дать Халифу совет могла закончиться и темницей- упрямство было в роду Пендрагонов большим пороком.
Время течет быстро и два дня проходят как одно мгновенье. Мерлин сидит на троне, а Артур в образе Первого советника и придворного мага стоит за ним. Шум толпы, доносящийся с улицы, говорит о том, что Ценред со свитой уже подъехала к дворцу. Придворные тихо перешептываются и смотрят на своего Халифа.
«Я всегда буду с тобой» - слышит Артур у себя в голове, прежде чем открываются двери и на пороге появляется Ценред. Пендрагон никогда не видел идущего к ним мужчину, а слухам он предпочитал не верить. Но Ценред действительно оказался весьма и весьма привлекателен: сильное мускулистое тело, волевое лицо с едва заметными шрамами, темные длинные кудрявые волосы и пронзительные карие глаза. Глаза, которых стоит бояться…
Ценред приехал в Багдад как гость, однако с первых минут, как его процессию впустили в город, он почувствовал себя победителем. Теперь город его, Пендрагон попался на ту же удочку, что и все предыдущие дураки, которые теперь словно собаки гниют в земле, а их государства принадлежат ему. Правитель Багдада не оказался исключением, он, так же как и все, гостеприимно пригласил его в свой дом и он поплатится за свою легковерность и глупость.
Двери главного зала открываются, и Ценред видит правителя. Его лицо на секунду искажается в удивлении. Но вызывает его не столь человек, сидящий на троне, сколько тот, кто стоит подле него. «Мерлин». Юноша нисколько не изменился с момента их последней встречи. Все те же пронзительно синие глаза, бледные скулы, пухлые губы и невообразимо тонкий для мужчины стан. Однако спустя минуту, пока сам гость двигается к трону, чтобы поприветствовать Халифа и подарить ему дары, Ценред видит, что глаза «Мерлина» полны мудрости и ненависти, презрения и желания мстить.
«Игра будет не такой скучной, как я думал» - усмехается про себя Ценред и вступает на зыбкий песок Востока…
«Мерлин» идет в свои покои, день был невообразимо долгим. Приезд Ценреда произвел настоящий фурор, министры вовсю обсуждают молодость величайшего полководца века, а женщины шепчутся о красоте мужчины. Однако Ценред вежливо холоден со всеми, со всеми кроме «Халифа». Гость не отходит от него ни на шаг, осыпая его комплементами и дарами. «Артур» же держится отстранённо, как и полагается правителю Багдада, только кивает и иногда коротко отвечает собеседнику. А вот «Мерлина» Ценред старается не замечать, только изредка кидает на него взгляд и тут же снова его внимание полностью занимает «Артур».
«Маг» уже почти доходит до покоев, где его ждет Моргана и Нимуэй, но его останавливает человек, внезапно возникший перед ним. Ценред. Еще толком не разглядев лица, понимает Артур, и в следующее мгновенье плечо пронзает болью, мужчина падает на колени, зажимая рану рукой.
- Прости, но твоя магия может стать помехой, - слышит он над ухом, прежде чем разум поглощает тьма.
- Мерлин! Мерлин! – кричит рядом Гавейн. Хаджиб первый обнаруживает мага в коридоре без сознания, волшебник лежит в луже крови, весь бледный и холодный… стража мгновенно прибегает на крики Гавейна, мужчина подхватывает тело на руки и несет его в комнаты придворного лекаря - Гаюс должен помочь.
Пендрагон видит только беспросветную тьму, душу первый раз в жизни сковывает по-настоящему холодный страх и дрожь, сквозь пелену черного прорезается только имя. Его собственное имя. Только Артур уверен, что он не может звать кого-то, он и пальцем-то пошевелить не может.
- Артур! Артур! Артур! – прохладная рука ложится на лоб и по телу разливаются приятные ощущения.
Мужчина медленно открывает глаза и видит перед собой Мерлина, пусть и не в своем обличии, глаза полные тревоги и страха смотрят на него.
- Это был… - тихо шепчет Халиф, но маг останавливает его.
- Потом, все потом, а теперь спи… - глаза перед ним загораются золотом, и Артур снова погружается в темноту, только теперь ему не страшно. Теперь он знает, что когда он проснется, его будут ждать.
Ценред видит, как «Артур» проводит дни, и ночи у постели «Мерлина». Халиф почти не покидает покои придворного мага, только для того, чтобы провести королевский совет или пообедать с Ценредом и то, судя по выражению «Пендрагона», только для того, чтобы соблюсти нормы приличия и придворный этикет.
- Может, прикажете убить мага? – склоняясь в поклоне, спрашивает у Ценреда его слуга и первый убийца. Мужчина стоит на балконе, смотрит на вечерний Багдад - город великолепен.
- Его магия больше нам не помеха, а убивать его нет смысла. Он всего лишь мальчишка… - усмехается король, предвкушая момент, когда Мерлин поправится, и снова будет сопровождать своего Халифа, словно тень…
«Мерлин» приходит в себя спустя пять суток, он почти здоров, рана заросла. Остался только рубец.
- Я могу вернуться к своим обязанностям, мой господин – говорит «маг» и смотрит на «Халифа». Мужчина только указывает слугам выйти, а как только последняя служанка покидает покои великого Мага, глаза «Халифа» вспыхивают золотом, и засов на двери встает на свое место.
- Теперь у тебя нет магии – пристально смотря на любовника, говорит «Пендрагон».
- Пф – фыркает «волшебник» - можно подумать она у меня когда-то была, проведя рукой по медальону, язвит юноша.
- Ну, по крайней мере, так думает Ценред. И я знаю, что зуб дракона по-прежнему у него.
- И что ты предлагаешь? – внимательно посмотрев на «Халифа» спрашивает «маг».
- Играть дальше, играть дальше… - печально улыбается мужчина – Но прежде тебе придется кое-что выучить…
Ценред сидит рядом с «Артуром» и смотрит как «Халиф», что-то шепчет своему «магу», тот только согласно кивает, как и подобает главному советнику. Ценред только хмыкает, он нисколько не сомневается, что помимо обязанностей во благо государства, некогда великий принц, теперь еще и любовник «Халифа», постельная грелка. Мужчина прекрасно помнит то время, пока Эмрис был в плену, без магии. Юноша был молчалив и податлив. Он выполнял любой приказ. Теперь же глаза «Мерлина» были не просто глазами раба, который не может и шагу ступить без приказа господина, но и глазами мужчины, который знает, чего хочет.
- Вам не скучно? - «Пендрагон» пристально смотрит на гостя. Ценред отставляет в сторону свою чашу с вином. Танцовщица, несомненно, хороша, но на девушку смотрят разве что люди Ценреда, изголодавшиеся по женскому телу за время путешествия.
- Нет, что вы. Более интересной страны я в жизни не видел – Ценред улыбается.
- Я рад – сухо отвечает «Пендрагон» и снова хочет что-то шепнуть «Эмрису», но Ценред решает поиграть.
- Однако, могу высказать восхищение вашим придворным магом. Я слышал, что нет в мире более искусного волшебника, чем он. Могу я попросить его показать парочку магических фокусов, самых простых, о большем я и мечтать не смею – смиренно склоняя голову, говорит Ценред.
«Артур» пару минут пристально смотрит на гостя.
- Боюсь, что после недавнего инцидента, он еще слишком слаб.
- Но господин… - начинает было «Мерлин», но «Халиф» жестом его останавливает, сообщая, что данную тему он обсуждать не намерен.
- Что ж, прошу меня простить. Я совсем забыл, что он был недавно ранен. Виновники пойманы? Если нет, я могу приказать своим людям помочь и…
- Не стоит, вы здесь гости и просить вас о чем-либо будет грубостью. Тем более воры, которые проникли во дворец и ранили на Мерлина, который попытался им помешать, уже казнены.
«Артур» смотрит на Ценреда и видит, как довольно ухмыляется тот, зная, что теперь его вину вообще будет невозможно доказать.
- Я рад - понимая чашу с вином, говорит Ценред.
- Но если вам уже наскучили танцы и музыка, полагаю, «Мерлин» сможет развлечь вас историей – махнув рукой и приказав музыкантам замолчать, произносит «Халиф». Танцовщица, поклонившись, покидает зал, волшебник только ближе придвигается к «Артуру».
- О, я с радостью послушаю. Мне неведомы законы вашей страны, и я с радостью бы узнал о ней побольше – Ценред отставил чашу и приказал своим людям не шуметь, а изрядно подвыпивших даже вывели.
«Мерлин» что-то шепчет на ухо «Пендрагону» и, дождавшись кивка, начинает:
Рассказывают, будто правил в одной стране некий благочестивый и мудрый султан по имени Санджар, с необыкновенным желанием вникавший в дела государства и подданных, не полагаясь на своих приближенных.
Сменив богатое облаченье на простые одежды бродяги, ходил он ночью по улицам города, днем же в платье нищего отправлялся на базар, где собиралось множество народа, и там, неузнанный, вникал во всякие распри, дабы суд его был правым, а величье прославленным.
Сидя однажды на суфе возле продавца жареных фисташек, он увидел прекрасного юношу в одежде бродяги. Это был луноликий красавец, в облике которого без труда угадывалось благородство. И каждый, кто смотрел на него, не мог сокрыть своего восхищения. Однако чело юноши было отмечено глубокой печалью, и понял султан смятение его души и мужество, с коим он преодолевал страдания. Султан подозвал к себе юношу и сказал:
— О, странник, ты столь молод и красив! Что побудило тебя облачиться в столь бедные одежды и отречься от всего мирского?
И султан прочитал стих:
Может друг понять, что таится в душе у друга-страдальца,
Если связан с ним неразрывно, будто ноготь с мякотью пальца.
Чтоб отвергнуть мирские богатства, очень трудно силы найти,
Как избравшему цель скитальцу очень трудно свернуть с пути.
Если связан с ним неразрывно, будто ноготь с мякотью пальца.
Чтоб отвергнуть мирские богатства, очень трудно силы найти,
Как избравшему цель скитальцу очень трудно свернуть с пути.
— О, таящийся под обличьем бедняка, — молвил юноша,— зачем ты бередишь мои раны? Какой прок тебе во мне, бедном страннике, который никак не может унять свою боль?! Уже прошло много времени с тех пор, как злой рок лишил меня милосердия Аллаха, однако до сей поры, объят я печалью и снедаем душевной горечью. Пришел я в этот город, никому не ведомый, надеясь сокрыть свое горе от других, а ты вынуждаешь меня снова вспоминать о моих страданиях.
Султан изъявил к нему свою благосклонность и ласково молвил:
— Успокойся, юноша, и поведай мне свою историю. Если к тому же ты расскажешь о том, что видел в жизни и в чем ты усматриваешь ее смысл, я буду тебе премного благодарен.
И юноша начал свой рассказ.
— История моей жизни грустная и тягостная, а рассказ о ней длинен и утомителен.
И он прочитал двустишие:
Очень долгая, тихая лунная ночь мне нужна,
Чтоб историю жизни моей я поведал сполна.
Чтоб историю жизни моей я поведал сполна.
— В таком случае, — молвил султан, — соблаговоли сказать, где твое пристанище, и вечером я за тобой пришлю.
Юноша назвал обитель нищих, и тогда султан сказал продавцу фисташек:
— Нынешней ночью я буду твоим гостем.
К ночи продавец фисташек приготовил всевозможные яства и прекрасно убранное сиденье для почетного гостя. Султан Санджар пришел к нему, и сел на почетное место, и повелел привести юношу. Едва тот переступил порог дома продавца фисташек, он сразу же понял, что перед ним не кто иной, как султан. Он приветствовал султана с должным почтением и уселся на отведенном для него месте. По завершении трапезы султан, обратясь к юноше, молвил:
— Умерь, о юноша, печаль и смятение души и поведай мне всю свою историю.
— Охотно, — отвечал юноша. — Но для этого ты должен либо покинуть свое почетное место и сесть рядом со мной, либо дозволить мне приблизиться к тебе.
Султан сел рядом с юношей, и тот повел свой рассказ.
— О султан, владыка вселенной! Да будет тебе известно, что отец мой был удачливым купцом. Богатства его были несметны. Однажды он позвал меня к себе и сказал: «О дитя мое, ты уже достиг дозволенного возраста, и я решил взять тебя с собой в далекое путешествие. Я хочу, чтобы ты постиг добро и зло, изведал все жизненные тяготы, ибо после моей смерти ты останешься в одиночестве, и бремя забот может оказаться для тебя непосильным». Мы покинули пределы города и отправились в далекий путь, и одолели много дорог, и миновали множество городов и селений. Но однажды наш караван сбился с пути. В ожидании утра мы вынуждены были устроить привал. Ночью на нас напали разбойники. Я проснулся от громких криков и к своему ужасу увидел, что отец мой убит. Опасаясь, что меня постигнет участь отца, я вскочил на коня и умчался в пустыню. В конце долгого дня я достиг ворот некоего города, но было уже темно, ворота города оказались запертыми. Я умолял стражей впустить меня в город, но они оставались глухи к моим мольбам. А неподалеку от городских ворот был невысокий холм, и у его подножья лежал огромный камень. Вот за этим-то камнем я и устроился на ночлег. Ночь, однако, была безлунная, и от пережитого страха я никак не мог уснуть. Вдруг я увидел, как через городскую стену перелез человек с зажженным фонарем в руках. За ним последовали еще двое. Они несли что-то тяжелое! Не успел я подумать, что, должно быть, это воры и что они, видно, хотят здесь разделить добычу, как внезапно они исчезли, словно сквозь землю провалились, но вскоре ненадолго появились снова и уже исчезли окончательно. Я подумал, что они припрятали где-нибудь неподалеку награбленное, и принялся осторожно исследовать окрестности. Вдруг я нащупал неглубокую яму, а в ней какого-то человека.
— О безжалостные, — со стоном сказал человек, — чего вам от меня надобно? Дайте мне спокойно умереть.
Я стал его успокаивать:
— Не тот я, кого тебе следует опасаться. Тогда человек простонал:
— О, друг, если ты хочешь мне помочь — унеси меня поскорей отсюда в безопасное место и попытайся залечить мои раны. Мое воскресение принесет тебе счастье, а если я умру, твоя совесть будет спокойна, ибо твой благородный поступок будет служить ей утешением.
Узнав, что человек тот нуждается в помощи, я взвалил его на плечи и с наступлением утра вошел в город. Вскоре я увидел маленький убогий домишко и почему-то решил, что в нем живет одинокая вдова. В ответ на мой стук дверь открыла бедно одетая старушка.
— Ты кто такой? — спросила она меня.
— Странник, ищущий приюта, — отвечал я.
Старушка проводила меня в дом и, сказав:
— Располагайся здесь,— удалилась.
Я развернул ковер, в который был завернут раненый, и моему изумленному взору предстало некое очаровательное создание.
Узрев сию неземную красоту, я едва не лишился сознания. Но постепенно придя в себя, я тяжело вздохнул и сказал:
— О, луноликая, о, жемчужина красоты! Кто причинил тебе такое зло? Почему судьба столь немилостива к тебе?
Девушка с трудом подняла веки.
— О, благородный юноша,— прошептала она, — если Аллаху будет угодно сохранить мне жизнь, я без утайки поведаю тебе свою историю. А коли мне суждено умереть — пусть моя тайна уйдет со мной в могилу.
Я осмотрел девушку и обнаружил у нее на теле несколько ножевых ран. Омыв раны, я смазал их целебными снадобьями и принялся ухаживать за ней с превеликим тщанием. Однако здоровье ее час от часу становилось хуже. В один из дней, взглянув на меня полными мольбы глазами, девушка сказала:
— О, благородный юноша, ты мучаешься со мной, не ведая, есть ли в том прок. Выполни мою просьбу, и это облегчит и мою и твою участь.
— Слушаю и повинуюсь, — ответил я.
— В этом городе, — продолжала она, — есть прекрасный лекарь. Только он способен точно сказать, что ждет больного. Однако ходит он не к каждому. Если у тебя есть немного золота, ступай к этому лекарю и умоли его ко мне прийти. Может быть, он соблазнится деньгами, а может, в нем пробудится чувство сострадания, и он сумеет меня исцелить. Лекарю объясни, будто разбойники до полусмерти избили твоего брата, а ты отыскал его и принес домой. Если лекарь скажет, что я поправлюсь, то ты будешь меня выхаживать. В противном случае бросишь меня на произвол судьбы, чтобы быстрее пришло мое избавление.
Выслушав сии слова, я отправился к лекарю. Придя к его жилищу, я увидел множество народу — это больные ждали его появления.
По прошествии долгого времени лекарь вышел из дому и, не сказав никому ни слова, отправился в шахский дворец. Мы молча последовали за ним. Закончив ежедневный осмотр шаха, лекарь покинул дворец. Тут к нему ринулись все страждущие и стали наперебой рассказывать о своих болезнях. Поведал ему о своей беде и я. Мои мольбы и стенанья возымели действие, лекарь окинул меня сочувственным взглядом и сказал:
— Ладно. Сначала я схожу к тебе, а уж потом отправлюсь по другим делам.
Осмотрев больную, лекарь дал мне три пилюли и при этом сказал:
— Одну пилюлю пусть она проглотит сейчас, вторую — перед сном, а третью — на рассвете. После этого ты должен прийти ко мне и рассказать, какое действие возымели пилюли на больную.
С этими словами он удалился.
Я сделал все, как велел лекарь, однако поутру, когда надо было дать последнюю пилюлю, у больной из горла хлынула кровь. Я тотчас побежал к лекарю и сказал ему об этом. Лекарь остался чрезвычайно доволен моим известием и, объяснив, будто из больной вышла застоявшаяся кровь, посулил, что вскоре она поправится.
Возблагодарив Аллаха за милость, я возвратился домой, и едва завидев меня, девушка спросила :
— О, благородный юноша, нет ли у тебя чего-нибудь поесть?
Я принес ей еду, и она отведала ее, и на лице ее проступил румянец.
Мало-помалу она начала поправляться, а в один благоприятный день и вовсе выздоровела.
Вскоре у девушки пробудился интерес к нарядам и украшениям, и стала она столь прекрасна, что я не в силах был оторвать от нее глаз. Потрясенный и изумленный, я утратил дар речи и не находил в себе мужества признаться ей в своем чувстве. А она, будто почуяв, что я попал в любовные сети, молвила:
— О, благородный юноша, мне ведомо охватившее твою душу желание, однако прошу тебя потерпеть еще немного. Я буду принадлежать тебе одному, ибо ты спас меня от верной смерти и пробудил во мне горячую любовь.
— О, редчайшая из красавиц, — ответствовал я ей, — не тешь меня своими посулами, ибо одному Аллаху известно, что ждет меня завтра. — А в сердце своем помыслил, что все же лучше пребывать в надежде, чем изведать безнадежность.
В благоприятный день, покупая лекарство для больной, я познакомился с одним знахарем. Я частенько наведывался в его лавку, и вскоре мы стали близкими друзьями. Однажды он пригласил меня в гости. И меня одолели сомнения, как я смогу провести целый вечер в разлуке с любимой. Когда я сказал ей об этом, она, улыбнувшись, ответила так:
— Если ты пойдешь к знахарю, постарайся там не задерживаться больше трех дней.
— Аллах всемогущий! — воскликнул я. — Каждый час разлуки с тобой для меня подобен смерти.
— Ну что ж, ступай, — молвила она. — Только сначала исполни одну мою просьбу.
Девушка попросила меня принести бумаги и чернил и, написав записку, велела отнести ее на базар и вручить высокому седобородому старику, хозяину лавки золотых украшений, а затем, получив от него нужную ей вещь, вернуться домой.
Я взял записку и отнес ее в ювелирный ряд и отдал седобородому старику. Узрев некую печать на той бумаге, он согнулся в почтительном поклоне и вручил мне маленький ларец. Когда я принес его девушке, она вынула из-за пазухи ключ, отперла этот ларец, и я увидел, что ларец полон удивительных драгоценностей. Выбрав несколько жемчужин, она протянула их мне и молвила:
— Ступай в город, купи богатое имение. Найми слуг и позаботься, чтобы и им, и их семьям нашлось в том имении жилье. Когда все это сделаешь, отвези туда меня...
По прошествии недели, все было готово: богатое имение, внутренние покои коего были убраны коврами и уставлены дорогими вазами, раскрыло свои двери перед моей солнцеликой возлюбленной.
— А теперь ты свободен и можешь идти в гости к знахарю, — сказала она.
И я отправился в лавку знахаря. Когда я пришел туда, знахарь повелел слуге привести двух лошадей, и мы сели на них и поехали к его жилищу. Когда мы приехали туда, я увидел, что знахарь сказочно богат. Конюшня полна арабскими скакунами, слуги одеты в дорогие платья и подпоясаны золотыми кушаками. «Как же я приглашу его к себе, — опечалился я, — ведь и он и его слуги станут смеяться над моей бедностью». Итак, мы вошли в дом. Вскоре появились музыканты, певцы и красивые луноликие танцовщицы. Они играли и пели, а потом виночерпий подал чаши с пьянящими напитками, и были те чаши пущены по кругу. Хмель ударил мне в голову, я потерял счет времени. Мне казалось, будто я пробыл здесь всего только сутки, на самом же деле пир продолжался сорок дней и сорок ночей. Когда же опьянение прошло, я, испросив разрешения хозяина, отправился домой. Девушку я застал опечаленной. Воззрившись на меня с укором, она сказала:
— О, прикинувшийся влюбленным, изгони меня из своего сердца! Для тебя равны шипы и роза, соловей и ворон, огонь и дым. И она прочитала бейт:
Дела благие отличать умей от дел недобрых, скверных,
Ведь много в жизни есть людей неискренних и лицемерных.
Я припал к ее стопам и стал молить о прощении.
— О, возлюбленная! Душа моя принадлежит одной тебе! Я готов пожертвовать ради тебя жизнью. Пусть очи мои взирали на других, однако в сердце у меня одна только ты. И я прочел стихи :
В ярких чашечках тюльпанов, пламенеющих вокруг,
Чернота печали скрыта — посмотри, мой нежный друг.
За года, что как в тумане я провел, прости меня,
— Буду жить я, днем и ночью в сердце образ твой храня!
Так после долгих страстных просьб я с трудом вымолил у нее прощение.
Я у капризницы в руках — в ее жестокой власти:
Не гонит прочь, но не дает и умереть от страсти.
Не гонит прочь, но не дает и умереть от страсти.
По прошествии нескольких дней красавица, пленившая мое сердце, взглянула на меня вопрошающе и сказала:
— О, благородный юноша, знаешь ли ты, что обычай повелевает на гостеприимство отвечать гостеприимством. Ты гостил у знахаря сорок дней и сорок ночей, и твое угощение в его честь должно быть не менее богатым.
— О, прекраснейшая из прекрасных! — отвечал я. — Могу ли я после его сказочно богатого дома звать его к себе? Ведь он станет смеяться над моей бедностью!
— Пусть это тебя не тревожит, — утешила меня девушка. — Твое дело — пригласить, а все прочее я беру на себя.
Выслушав эти слова, я отправился к знахарю и просил его вечером пожаловать ко мне в гости. Знахарь ответил согласием. Я дождался его в лавке, а с наступлением сумерек мы уселись на лошадей и двинулись в путь.
По дороге мы увидели прекрасный, подобный раю, дворец и хотели было проехать мимо, но слуги в богатых одеждах остановили нас и сказали:
— Вы приехали, господа, ибо вас ждут в этом дворце.
Когда я спешился, ко мне подбежали несколько человек и, отдав надлежащие почести, пригласили следовать за ними. Роскошное убранство дворца повергло меня в изумление. Мы со знахарем уселись на прекрасном ковре, облокотились на шелковые подушки. И тут же заиграли музыканты, запели певцы и закружились в танце луноликие красавицы. Сладкоголосые звуки танбура сжигали мое сердце. Более нежных мелодий я никогда нигде не слышал. Моя возлюбленная устроила такой пир, что сами пери были бы повергнуты в изумление. И на память мне пришел стих:
Если хочет Аллах дать богатство рабу своему,
Даже камень обычный приносит богатство тому.
Даже камень обычный приносит богатство тому.
Так пировали мы допоздна, и я уснул рядом с моим другом — знахарем. На рассвете, едва пробудившись от сна, я обнаружил, что лежу в своем прежнем бедном доме, а многочисленные слуги и служанки исчезли вместе с райским дворцом. В изумлении я поднялся на ноги и увидел на полу мертвого знахаря с отрезанной головой на груди. Я стал звать на помощь, однако в доме никого не оказалось. Тогда я бросился на улицу. Тут меня остановили несколько всадников, они спешились и, воздав мне положенные почести, обратились ко мне с такими словами:
— Слава тебе, о, достойнейший юноша! Отныне прекрасная Малика принадлежит тебе. Тебя озарило солнце счастья, ты купаешься в лучах луны, твоя печаль обернулась радостью. Тебе суждено стать зятем шаха.
Они облачили меня в богатые одеяния, водрузили мне на голову корону, усадили на чистокровного арабского скакуна и с большими почестями доставили в шахский дворец. Войдя в покои шаха, я увидел его восседающим на троне. Он горячо обнял меня и прижал к своему сердцу.
— Отныне ты будешь мне сыном, — ласково молвил он. — Моя дочь по праву принадлежит тебе.
С этими словами он усадил меня рядом с собой и, обратясь к визирям, приказал:
— Готовьтесь к свадьбе: украшайте город, угощайте всех, как положено.
Только он успел это вымолвить, как несколько визирей приблизились к трону и, склонясь в почтительном поклоне, доложили:
— О всемогущий шах! Из государства Зангбар прибыли посланцы. Они требуют, чтобы ты принял их немедля.
Шах вынужден был ответить согласием. Тут вошли посланцы из Зангбара. Они должным образом приветствовали шаха и передали ему дары от своего владыки и запечатанное письмо. Испросив соизволения шаха, визирь сломал печать и прочел: «Сим посланием я, шах Зангбара, желаю известить шаха Сулеймана о том, что есть у меня сын, коего я люблю больше жизни. Прослышав о несравненной красоте твоей дочери, мой сын полюбил ее всей душой. Ее прекрасные ресницы, словно стрелы, пронзили его сердце, и он ни днем, ни ночью не ведает покоя. По получении даров и сего послания прошу тебя без промедления отправить свою дочь в Зангбар, не то я пойду на тебя войной и сровняю с землей твои владения, а дочь твою увезу силой».
В зале воцарилось смятение. Шах обратился за советом к мудрейшим из мудрых, и те ответствовали :
— О, высокородный государь! Благополучие страны находится в зависимости от твоей воли. Разум повелевает, чтобы ты отправил свою дочь в Зангбар, а этому юноше возместил утрату богатыми подношениями.
Шах внял их совету, и начались приготовления к отъезду.
Недаром говорил поэт:
Никогда рожденных друг для друга злое небо не соединяет,
Колесо судьбы с дороги сбилось, и душа пылает и страдает.
Колесо судьбы с дороги сбилось, и душа пылает и страдает.
По прошествии трех дней, ту, которая похитила мое сердце, усадили на золотые носилки, чтобы отправить в Зангбар. И никто не справился о моей печали и не вспомнил о моей утрате. Я убедился, что за добро не всегда воздается добром, что стоит кому-нибудь выбраться из беды, как он тотчас забывает своего благодетеля. Счастье отвернулось от меня, и я горько зарыдал. Меня охватила печаль, и я выбежал из дворца и увидел, что сейчас унесут шахскую дочь. Слезы сами собой хлынули у меня из глаз, но тут ко мне подошел некий эфиоп и сказал:
— Хочешь ли отправиться с нами в Зангбар? Я сделаю тебя другом моего шахзаде.
И я сказал:
— Хочу.
Он подвел ко мне скакуна, и мы отправились в путь. Когда мне удавалось приблизиться к носилкам, до моего слуха доносились рыдания моей возлюбленной. И тогда моя душа разрывалась на части.
По прошествии долгого времени, мы достигли Зангбара. Сопровождающие занялись своими делами, Малику увели во дворец. Я же остался в одиночестве. Вдруг неподалеку от отведенных Малике покоев я узрел маленький домик. В ответ на мой стук дверь отворила некая старуха.
— Кто ты такой? — спросила она.
— Я бедный странник и прошу тебя дать мне приют.
Она пригласила меня в дом и сказала:
— О, юноша! Нынешней ночью во дворце состоится свадьба шахзаде и Малики. Я пойду туда, а тебя оставлю дома с моей дочерью, ибо готова считать тебя своим сыном.
Мир померк в моих глазах, и, снедаемый страстью к возлюбленной, я пал перед старухой ниц.
— О, матушка, молю тебя, возьми меня с собой во дворец, я мечтаю насладиться лицезрением свадебного пира.
— Ты что, лишился разума! — воскликнула она.—Ведь это дворец шаха, он окружен многочисленной стражей, и без высочайшего соизволения туда попасть невозможно.
С воплями и рыданьями я стал лобызать ей ноги.
— О, матушка, я подарю тебе драгоценную жемчужину. — Я достал из-за пазухи жемчужину и дал ее старухе.
На ее лице отразилась алчность, и она сказала:
— О, сын мой! Оденься в платье моей дочери, на голову накинь чадру и ступай за мной. Уж как-нибудь я проведу тебя во дворец. Ведь я все же кормилица шахзаде, я для него — вторая мать. Думаю, никто не решится меня остановить. — Она усадила меня перед зеркалом и принялась румянить мне щеки и сурьмить глаза, будто девушке.
Щедростью можешь ты все грехи заранее искупить,
Хитростью можешь ты даже, льва заставить себе служить.
Хитростью можешь ты даже, льва заставить себе служить.
Наконец мы отправились во дворец. Когда у старухи спрашивали, кто с ней пришел, она отвечала, что я — ее дочь, которая издавна мечтает побывать в шахском дворце. А так как нынешней ночью исполнится желание шахзаде, то она, старуха, хотела бы, чтобы давнишняя мечта ее дочери тоже сбылась сегодня. Некоторые служанки, поверив измышлениям старухи, обнимали и целовали меня и при этом говорили:
— О, матушка, оказывается, у вас такая прекрасная дочь!
Вскоре я вместе с несколькими служанками проник в покои Малики. Я увидел ее сидящей на богато убранном троне под пологом.
Однако лик ее был печален, и я чуть не лишился разума от горя.
Сжалось сердце мое, пронзенное болью разлуки,
Будто клад предо мною, но не дается в руки.
Будто клад предо мною, но не дается в руки.
Я оглядел комнату, выискивая место, где можно было бы спрятаться. И тут я заметил лестницу, ведущую на балкон. Я поднялся по той лестнице и притаился на балконе. Тем временем в комнату вошла служанка и велела всем удалиться, ибо с минуты на минуту сюда должен был пожаловать жених. И в самом деле, спустя некоторое время появился жених. Безобразный, как див, он к тому же был пьян и едва держался на ногах. Когда его подвели к трону Малики, он приказал слугам удалиться, а сам запер дверь на ключ и, обняв Малику, вознамерился было поднять чадру. Малика оттолкнула его и с чувством гадливости сказала:
— О, мерзкий негодяй, не смей ко мне прикасаться!
Тогда эфиоп страшно разгневался:
— Многие красавицы мира были бы счастливы изведать мою благосклонность, ты же называешь меня негодяем. Раз так, я буду действовать по иному.
Сказав это, он привлек Малику к груди. Малика же, собрав все силы, вырвалась из его объятий. Тут эфиоп разъярился и стал рвать на ней одежды.
— О, Касым! — вскричала Малика. — Услышь мой зов, приди ко мне на помощь.
Я не мог больше сдержаться, бросился с балкона в комнату и, выхватив кинжал, вонзил его в грудь эфиопа. Тот упал замертво. Я отрубил эфиопу голову, положил ее ему на грудь и воскликнул, обратясь к Малике:
— Я здесь, дорогая.
Малика широко раскрыла глаза :
— Откуда ты явился?
— Не спрашивай меня об этом, — отвечал я. Потом поспешно завернул Малику в ковер, взвалил себе на плечи и второпях покинул комнату. Находившийся во дворе люд был занят своим делом, и никто не заметил, как я прошел к дворцовой стене и, перебравшись через нее, покинул дворец. Придя в дом старухи, я развернул ковер и увидел свою луноликую.
— О, Касым, — молвила Малика. — Они непременно нас разыщут здесь! Что же делать?
— Мы во власти судьбы,— отвечал я и повел возлюбленную на балкон. Там мы и провели ночь.
Наступило утро. Во дворце ждали появления жениха, но его все не было и не было, а в комнату Малики войти никто не осмеливался. По прошествии продолжительного времени прислуга все-таки отважилась отпереть дверь, и тут увидели, что жених мертв, а невесты и след простыл. Поднялась страшная суматоха. Пришлось рассказать о случившемся шаху. Шах повелел у городских ворот выставить стражу, обшарить дороги, обыскать все дома города.
Услышав о высочайшем повелении, старуха принялась рвать на себе волосы.
— О, юноша, — бросилась она ко мне, — я знаю, что в этом деле повинен ты. Если Малику найдут в моем доме, то не сносить головы ни мне, ни тебе. Уж лучше я сразу выдам тебя шаху, может быть, хоть меня тогда пощадят.
Я пал перед старухой ниц и, рыдая, стал молить ее о пощаде. Однако все мои мольбы были тщетны. Тут я понял, что могут помочь только деньги, и я отдал ей горсть жемчужин и увидел, как алчность вспыхнула в ее лице, и она сказала :
— Чему быть, того не миновать. Дело сделано, и нам не следует поднимать шум. Лучше я стану караулить у двери, чтобы в дом не проникли те, кто ищет тебя и Малику.
Она исцарапала себе лицо и, растерев докрасна глаза, уселась на пороге. И горестный вид ее вызывал сочувствие всех прохожих.
Тем временем люди шаха обыскали дома горожан и, не обнаружив следов Малики, направились к дому старухи. Старуха же, изобразив глубокую печаль, сказала:
— Да осудит вас Аллах! Вы намереваетесь искать убийцу в моем доме? Разве способна мать быть соучастницей в убийстве своего сына? Или вы просто хотите посыпать солью мои раны?
Печаль ее была столь величава и естественна, что стражники, испытав раскаяние, прошли мимо. А старуха, обрадовавшись, побежала к нам и сообщила, что опасность миновала. Мы возблагодарили всевышнего и, переждав, пока в городе все утихнет, стали собираться в путь.
— О, Касым, — молила меня Малика, — уедем с тобой в чужие края. Пусть мы будем бедны, но зато счастливы, оттого что вместе.
О силе наших чувств узнал весь город, вся округа,
Лишь лучшее, что в людях есть, мы видим друг у друга.
Пусть упрекают, мучат нас, но вместе мы с тобою,
Закон любви навек связал мою с твоей судьбою.
«В чем счастье жизни?» — я спросил на пире страсти нашей.
«Храни святой секрет любви!» — ответ был винной чаши.
Сердце мое склонилось к ее сердцу и, не теряя понапрасну времени, я добыл двух арабских скакунов, запасся мужской одеждой для Малики, приготовил припасы и все, что требуется в долгом пути, и с наступлением сумерек мы покинули пределы города.
Оставив позади много путей и дорог, мы достигли пустыни, и я сказал возлюбленной:
О жизнь моя, свет радости земной,
Твоя печаль и день, и ночь со мной!
Твоя печаль и день, и ночь со мной!
— До сей поры мне неведома твоя тайна. Расскажи, кто тебя ранил, кому я обязан встрече с тобой? Почему ты советовала мне пригласить в гости знахаря и каким образом он оказался убитым? Открой мне причину того, чем я снискал благорасположение твоего отца?
И Малика рассказала мне такую историю :
— О, мой возлюбленный! Да будет тебе известно, что я дочь шаха, что отца моего зовут Сулейман, и что я росла во дворце, и было у нас множество слуг. И среди тех слуг был человек, самый близкий мне и моему отцу. Я дала ему денег, чтобы он открыл лавку и занялся торговлей лекарствами. А шах, мой отец, пригласил ему в наставники мудрейших лекарей. Вскоре тот человек стал знахарем, и все состояние, какое тебе довелось у него видеть, пришло к нему с моей помощью. Так он стал богат и всеми почитаем и продолжал оставаться моим другом. Однажды, навестив меня, он принес с собой сосуд с вином. Отведав того вина, я сделалась веселой и радостной. Тут он потерял голову и, обратясь ко мне, сказал:
«О, прекрасная Малика! Молю тебя, осчастливь меня любовным свиданием! Вот уже много дней я снедаем любовной страстью к тебе. И теперь я не в силах совладать с ней. Если же ты ко мне не питаешь благосклонности, то найди в себе хоть каплю сострадания». Сказав все это, — продолжала Малика, — он вознамерился было меня обнять, но я резко отбросила его руку и пригрозила немедля рассказать обо всем отцу, дабы он достойным образом его наказал. Той же ночью знахарь с двумя своими слугами тайком проник в мои покои, избил меня и, решив, что я скончалась, завернул в ковер и бросил в том месте, где ты меня нашел. Аллах в твоем лице послал мне спасителя, и я навеки твоя раба. Теперь слушай об убийстве знахаря. Когда ты пригласил его в гости, я пошла к отцу и обо всем ему рассказала. Он повелел своим стражникам знахаря немедля убить, а тебя доставить во дворец и наградить подобающим образом.
Долго пребывали мы в пути, но не ведали, где найдем свое пристанище. Когда мы подъехали к безлюдному месту, Малика удалилась за большой камень, и я тут же услышал ее истошный крик. Я бросился туда и увидел, что ее ужалила змея. Ту змею я убил, но Малике помочь не смог. Вскоре, изнемогая от боли и страданий, она скончалась. Сердце мое разрывалось от горя. Я стал биться головой о землю. Я отпустил на волю лошадей и, рыдая, похоронил свою возлюбленную. Однако человек крепче железа, и ему суждено вынести все. И пока срок моей жизни не изошел, любовь к Малике и мое горе будут всегда во мне.
Султан Санджар, выслушав исповедь юноши, проникся к нему сочувствием и сказал :
— Сними одеяния бедняка и скажи, что ты желал бы получить из моих богатств. Я готов подарить тебе что угодно. Теперь я вижу, что в жизни господствует зло. Мир, словно караван-сарай, куда приходят и откуда уходят. Радость и горе в нем неразлучны.
Закончив рассказ, «Мерлин» поднимает взгляд на Ценреда, мужчина бледен и встревожен. И только «Артур» пригубив вино усмехается…
@темы: Артур\Мерлин, фанфик
-
-
04.05.2012 в 13:32тискай-тискай, большего тебе Артур не позволит)))) а я что? я ничего..я бы с удовольстивем хоть на пару получасиков побыла бы их большой мягкой кроваткой..мне этого бы хватило..
интересно, Артур может казнить кровать и постельное белье, за то что Мерлин спит с ними?
-
-
04.05.2012 в 13:57-
-
04.05.2012 в 18:56Hooded Heretic, интересно, Артур может казнить кровать и постельное белье, за то что Мерлин спит с ними? Артур - шизофреник с навязчивыми идеями? Тогда уж заодно казнить воздух, который касается его кожи, воду, которая обнимает его всего и т.д.
Wild19, мы больше не будем. Или, хотя бы, будем стараться.
-
-
04.05.2012 в 21:17-
-
04.05.2012 в 22:33-
-
05.05.2012 в 15:19-
-
05.05.2012 в 16:53-
-
05.05.2012 в 18:51-
-
05.05.2012 в 19:04-
-
05.05.2012 в 19:06-
-
02.08.2012 в 18:27-
-
02.11.2012 в 23:41-
-
07.11.2012 в 14:06r-ya-m, бывает и такое... значит тут вина автора